В романе-эпопее «Тихий Дон» Шолохов предстает мастером психологического анализа. Раскрывая «диалектику души», он следует традиции Л.Н. Толстого. «Люди как реки: вода во всех одинаковая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая… Так и люди. Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских и иногда проявляет одни, иногда другие и бывает часто совсем непохож на себя, оставаясь одним и самим собою», — писал Толстой в романс «Воскресенье».
Аналогичное восприятие человеческой души и человеческой жизни видим мы и в романс Шолохова. «Выметаясь из русла, разбивается жизнь на множество рукавов. Трудно предугадать, по какому устремит она свой вероломный и лукавый ход. Там, где нынче мельчает жизнь, как речка на перекате, мельчает настолько, что видно поганенькую ее россыпь. — завтра идет она полноводная, богатая…» — читаем мы в «Тихом Доне».
Чувства и переживания героев, сложный процесс внутренней жизни писатель передает с помощью различных приемов — подробных, детализированных портретов, пейзажей, деталей интерьера, диалогов и внутренних монологов, авторского комментария душевного состояния персонажа.
Одним из важнейших средств характеристики героя, раскрытия его состояния, обозначения авторской позиции являются у Шолохова картины природы. Так, сцены летних гроз, бушующих над Доном, обретают в романе символическое значение. Они сливаются у писателя с грозами сердечными, а затем с грозами социальными. Так, в грозу Григорий сближается с Аксиньей.
А затем в грозу проклинает Наталья своего неверного мужа: «Господи! Всю душеньку мою он вымотал! Нету больше силы так жить! Господи, накажи его, проклятого! Срази его там насмерть! Чтобы больше не жил он, не мучил меня!..» Состоянию героини, той грозе, которая бушует в ее душе, соответствует картина природы: «Черная клубящаяся туча ползла с востока.
Глухо грохотал гром. Пронизывая круглые облачные вершины, извиваясь, скользила по небу жгуче-белая молния. Ветер клонил на запад ропщущие травы, нес со шляха горькую пыль, почти до самой земли пригибал отягощенные семечками шляпки подсолнухов. Ветер трепал раскосмаченные волосы Натальи сушил ее мокрое лицо, обвивал вокруг ног широкий подол серой будничной юбки. Несколько секунд Ильинична с суеверным ужасом смотрела на сноху. На фоне вставшей вполнеба черной грозовой тучи она казалась ей незнакомой и страшной».
Образ грозы воплощает в романе и нарушившуюся жизнь всего Дона. «Надвое расколот мир его обитателей. Не гром, а грохот орудий слышится над Доном, потоки крови льются на его берега». Предвестником грядущих событий выщупает в романе мрачный, тревожный пейзаж: «Ночами густели за Доном тучи, лопались сухо и раскатисто громовые удары, но не падал на землю, пышущую горячечным жаром, дождь, вхолостую палила молния, ломая небо на остроугольные голубые краюхи. По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище, ископыченное телятами, стонал над бурыми затравевшими могилами.
— Худому быть, — пророчили старики, заслышав с кладбища сычиные выголоски.
— Война пристигнет».
Важнейшими образами-символами становятся у Шолохова природные образы военного времени: «земля, распятая множеством копыт», «поле смерти», «древесная кровь», «рваные раны деревьев», «семена войны», посеянные в человеческой душе. Все эти образы в сознании писателя становятся оксюморонами, т. к. заключают в себе антитезу войны и мирной жизни. Земля, поля, семена предназначены, по мысли Шолохова, для мирного труда, а не кровавой битвы.
Картины природы являются в романе и средством характеристики героев. Так, поэтичная, эмоционально богатая натура Аксиньи раскрывается в восприятии ею природы.
Возвращаясь к жизни после болезни тифом, героиня видит мир «чудесным и обольстительным», она «опьянена бражной сладостью свежего весеннего воздуха…», а песня жаворонка «разбудила в ней неосознанную грусть».
Используя прием психологического параллелизма, сопоставляет Шолохов жизнь человека и жизнь природы. Так, жизнь Аксиньи и ее любовь писатель сравнивает с вытоптанным полем пшеницы: «забрел в хлеба табун скота: ископытили, в пахоть затолочили грузные колосья.
Так и с Аксиньей: на вызревшее в золотом цветенье чувство наступил Гришка тяжелым сыромятным чириком. Испепелил, испоганил — и все». Однако все же «встает хлеб, потравленный скотом». Точно так же прошла постепенно и горечь Аксиньи.
С природными образами соотносится в романе и жизнь Григория Мелехова. Так, любовь героя к Аксинье писатель сравнивает с огоньком в степи: «Она одна манила его к себе, как манит путника в знобящую осеннюю черную ночь далекий трепетный огонек костра в степи».
Чувство единства героя с природой, его любовь к земле, ко всему живому передаются во многих эпизодах романа — сцене на Дону, сцене косьбы, сцене пахоты. К родной земле обращаемся герой и в трудной для него жизненной ситуации, когда он вынужден служить в банде Фомина: «Григорий лежал, широко раскинув ноги, опершись на локти, и жадными главами озирал повитую солнечной дымкой степь, синеющие па дальнем гребне сторожевые курганы, переливающееся текучее марево на грани склона.
На минуту он закрывал глаза и слышал близкое и далекое пение жаворонков, легкую поступь и фырканье пасущихся лошадей, звяканье удил и шелест ветра в молодой траве… Странное чувство отрешения и успокоенности испытывал он, прижимаясь всем телом к жесткой земле. Это было давно знакомое ему чувство».
Чувства и переживания героев Шолохов зачастую передает через портрет, описание поведения человека, отмечая мимику, жесты, позу, особенности походки и выражения лица, тон голоса. Внешность персонажей писатель изображает в динамике, в подробных деталях. При этом «внутреннее, душевное… чаще всего восстает из внешнего и физического. Все материализовано: переживания, чувства, импульс, мысль читаются в чертах лица, в телесном облике, в непосредственной реакции — без прямого душевного обнажения».
В этом плане характерна сцена разговора Натальи с Аксиньей в Ягодном, когда первая пытается вернуть мужа. Аксинье же чужда какая-либо рефлексия, она защищает собственное счастье: «И ты пришла просить, чтоб я его бросила? Ты первая отняла у меня Григория! Ты, а не я… Ты знала, что он жил со мной, зачем замуж шла? Я вернула свое, он мой!.. Ты у дитя отца хочешь отнять?» Мимика, движения и жесты героинь здесь противопоставлены. Аксинья чувствует себя уверенно, она хозяйка положения. При этом ей не свойственны жалость и колебания. Автор подчеркивает это характерными деталями: «стояла среди комнаты», «подошла почти вплотную», «стиснула зубы», «с бурной ненавистью глядела», «едко засмеялась», «глумилась», «сыпала перекипевший шлак слов».
И, напротив, в поведении Натальи Шолохов подчеркивает неуверенность, смятение, стыд, осознание безнадежности ситуации: «села, роняя голову на руки, ладонями закрыв лицо», «обвела комнату тяжелым, негнущимся взглядом», «заговорила, трудно поднимая голос».
«Рыдая и качаясь», она уходит, «сухая спазма захлестнула ей горло». Речь героинь здесь органично сплетается с их поведением, жестами. Такой тип психологизма П.В. Трофимова называет «экспрессивным психологизмом», когда писатель подмечает мельчайшие детали в поведении человека и четко фиксирует их.
Чувства героя, его любовь к Аксинье и безразличие, нелюбовь к жене переданы в деталях внешности этих героинь, данных в восприятии Григория. Так, на щеке Натальи он замечает вдруг коричневую родинку, на которой «лепятся два золотистых волоска».
И вспоминает вдруг «Аксиньину точеную шею с курчавыми пушистыми завитками волос». На душе у него становится «муторно», появляется ощущение, что «насыпали ему за ворот рубахи на потную спину колючей сенной трухи».
Следуя за Толстым, Шолохов выделяет какую-то характерную деталь внешности персонажа и многократно повторяет ее. Такой деталью становятся коршунячий нос Григория; черные, огневые глаза Аксиньи; кошачьи глаза Митьки Коршунова.
Другая важная черта поэтики Шолохова — доминирование чувственного восприятия: целостность и материальность мира обозначается писателем через все органы чувств. Повествование в романе пронизано звуками, наполнено запахами, осязательными и цветовыми образами. Так, угарный чад потушенных свечей (сцена венчания Григория и Натальи) контрастирует у Шолохова со свежестью «полынного теплого вечерка». Этот контраст создает здесь антитезу «степной ‘свободы” и семейной “неволи”, с которой ассоциируется в сознании Григория брак с Натальей».
Психологическое состояние героев писатель раскрывает и с помощью звуков. Так, Аксинья, пришедшая на свидание и ждущая Григория, прислушивается к тишине: «…тишина до звона в ушах. Где-то вверху одиноко гудит шмель. Полые, в щетинистом пушке будылья подсолнечников молча сосут землю. С полчаса сидела, мучась сомненьем — придет и или нет, хотела уж идти, привстала, поправляя под платком волосы, — в это время тягуче заскрипели дверцы. Шаги». Жизнь здесь словно замерла, тишина поглощает собой окружающий мир, передавая смятение Аксиньи и одновременно подчеркивая важность для нее этой встречи.
Звуки создают у Шолохова и необходимый фон, на котором происходит действие: «Вихрились под дорогой хохот, крики, тягучие песни, конское порсканье, перезвяк порожних стремян».
Внутренним состояниям героев, а также роковым событиям соответствует у Шолохова определенная цветовая палитра. Исследователи отмечали, что желтый цвет сопровождает в романе минуты тревоги, отчаяния, печали. Так, после сообщения Григория о предстоящей женитьбе Аксинья видит «желтые болтающиеся головки подсолнечников». В Ягодном, боясь рассказать ему о своей беременности, она «желтела от подступающей временами тоски». Накануне ложного известия о смерти сына, которое получили Мелеховы, «тронутый желтизной, горюнился лес». А перед гибелью Аксиньи по лицу Григория скользят «желтые блики света».
Другие средства передачи душевного состояния героя — это авторский комментарий и внутренний монолог. Внутренний монолог в романе встречается лишь у Григория Мелехова. Так, душевные сомнения Мелехова во время участия его в Верхне-Донском восстании Шолохов передаст с помощью внутреннего монолога, который сопровождается затем авторским комментарием: «Через полчаса, когда густые лавы конницы нескончаемо потекли по улицам, Григорий остро ощутил горделивую радость: такой массой людей он еще никогда не командовал. Но рядом с самолюбивой радостью тяжко ворохнулись в нем тревога, терпкая горечь: сумеет ли он водить так, как надо? Хватит ли у него умения управлять тысячами казаков? Не сотня, а дивизия была в его подчинении.
И ему ли, малограмотному казаку, властвовать над тысячами жизней и нести за них крестную ответственность. «А главное против кого веду? Против народа… Кто же прав?» Григорий, скрипя зубами, провожал проходившие сомкнутым строем сотни. Опьяняющая сила власти состарилась и поблекла в его глазах. Тревога, горечь остались, наваливаясь непереносимой тяжестью, горбя плечи».
С помощью портретных деталей и авторского комментария раскрывает писатель чувства, переживаемые героем после смерти жены. Узнав правду, Григорий «из горницы вышел постаревший и бледный; беззвучно шевеля синеватыми, грожащими губами, сел к столу, долго ласкал детей, усадив их к себе на колени…» Трагическое осознание собственной вины охватывает его: «Григорий представил, как Наталья прощалась с ребятишками, как она их целовала и, быть может, крестила, и снова, как тогда, когда читал телеграмму о ее смерти, ощутил острую, колющую боль в сердце, глухой »вон в ушах.
Григорий страдал не только потому, что по-своему он любил Наталью и свыкся с ней за шесть лет, прожитых вместе, но и потому, что чувствовал себя виновным н се смерти. Если бы при жизни Наталья осуществила свою угрозу взяла детей и ушла жить к матери, если бы она умерла там, ожесточенная в ненависти к неверному мужу н не примирившаяся, Григорий, пожалуй, не с такой силой испытывал бы тяжесть утраты, и уж, наверное — раскаяние не терзало бы его столь яростно. Но со слов Ильиничны он знал, что Наталья простила ему все, что она любила его и вспоминала о нем до последней минуты. Это увеличивало его страдания, отягчало совесть не умолкнувшим укором, заставляло по-новому осмысливать прошлое и свое поведение в нем…»
Таким образом, герои романа предстают сложными, многогранными натурами, испытывающими целый спектр чувств, желаний, эмоций. И писатель передает тончайшие оттенки этих чувств, неосознанные желания и порывы героев, моменты перехода одного чувства в другое.
